Человек и история
(материал к уроку-исследованию по роману Б. Пастернака "Доктор Живаго")
(11 класс)

Человек - творец истории, он всегда должен оставаться на гребне событий, приближая своим трудом или борьбой за светлые идеалы великое будущее. Он должен противостоять бытию, всему тому, что является препятствием на пути строительства нового мира. Примерно так подходили к проблеме "человек и история" писатели- представители социалистического реализма.

Но это была эйфория, охватившая все общество. В XX веке произошло столько трагических событий, что эта точка зрения просто не могла не измениться. В художественной литературе II половины XX века уже нет того героического пафоса, который был присущ литературе конца XIX и 1-й половины XX века.

Жизнь вечна, а человек конечен. И судьба человека, которому довелось жить в переломные эпохи, находиться в самой гуще исторических событий, трагична.

Борис Леонидович Пастернак родился 30 января 1890 года в Москве, в семье, принадлежавшей к русской художественной элите. Его отец, Леонид Осипович Пастернак, был замечательным художником, живописцем, профессором Училища живописи, ваяния и зодчества. Огромную известность принесли ему иллюстрации к роману Л. Н. Толстого "Воскресение", которые печатались одновременно с первой публикацией романа в журнале "Нива" в 1899 году, а в 1900 году выставлялись в русском павильоне Всемирной выставки в Париже и были отмечены медалью. Мать Бориса Пастернака, Розалия Исидоровна Кауфман, была замечательной пианисткой. В доме родителей собирался цвет русской творческой интеллигенции. Здесь бывали художники Серов, Врубель, Ге, Коровин, композитор Скрябин, профессора Московской консерватории, устраивали домашние концерты. Об одном таком концерте и о своем детском впечатлении поэт рассказал в автобиографическом очерке "Люди и положения". Память Пастернака сохранила и отчетливое впечатление о том, как отличались друг от друга первые два десятилетия его жизни. "С наступлением нового века на моей детской памяти мановением волшебного жезла все преобразилось, - писал Пастернак. - Москву охватило деловое неистовство первых мировых столиц. Бурно стали строить высокие доходные дома... На всех улицах к небу поднялись незаметно выросшие кирпичные гиганты. Вместе с ними, обгоняя Петербург, Москва дала начало новому русскому искусству - искусству большого города, молодому, современному, свежему". Общественная атмосфера была насыщена предчувствием неизбежных социальных потрясений, ощущалось приближение революции.

Летом 1908 года Пастернак был принят на юридический факультет Императорского Московского университета, а в следующем году по его просьбе был переведен на философское отделение историко-филологического факультета. Именно здесь Пастернак серьезно заинтересовался новой философией и весной 1912 года отправился в Германию, в знаменитый Марбургский университет, в котором преподавал известный философ профессор Коген и где будущий поэт изучал философию в течение летнего семестра 1912 года. Улица в Марбурге, на которой находился дом, где жил Пастернак летом 1912 года, названа теперь его именем, а на доме укреплена мемориальная доска с надписью: "Борис Леонидович Пастернак 1890-1960. Нобелевский лауреат 1958 года. Студент философского факультета в Марбурге, 1912 год".

Летом следующего года, живя на подмосковной даче, он отдался поэтической стихии и почувствовал себя уже не дилетантом в поэзии, о чем сам вспоминал сорок с лишним лет спустя: "Я читал Тютчева и впервые в жизни писал стихи не в виде редкого исключения, а часто и постоянно, как занимаются живописью или пишут музыку".

Тогда же окончательно определилось призвание Бориса Пастернака. Свою первую книгу "Близнец в тучах" он выпустил в 1914 году.

Выход каждого поэтического сборника Пастернака отмечал этап его творческого пути. После "Сестры моей - жизни" такими ключевыми стали книги "Темы и вариации" (1923), "Второе рождение" (1934), "На ранних поездах" (1943). В тяжелые 30-е годы и в начале 40-х, когда в его собственном поэтическом творчестве наступил вынужденный перерыв, он особенно много занимался переводами. Переводил Шекспира, Верлена и других европейских поэтов, а также стихи поэтов Грузии, культура которой духовно была ему очень близка. Высшим переводческим достижением Пастернака стал перевод трагедии Гете "Фауст".

В послевоенное десятилетие (1945 - 1955) был написан роман "Доктор Живаго", Именно он стал итогом творческих поисков Пастернака в области художественной прозы, попыткой "воплотить свое понимание времени и жизни в большой прозаической форме". Сам Пастернак признавался в одном из писем, что хочет дать в романе "исторический образ России за последнее сорокапятилетие". "Эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое... Атмосфера вещи мое христианство..."- писал он.

Пастернак долго искал название для своего романа и только весной 1948-го года остановился, наконец, на очень традиционном - "Доктор Живаго". Параллельно с прозаическим текстом писались стихотворения Юрия Живаго, составившие последнюю, семнадцатую часть романа. Работая над романом, Пастернак пережил творческий взлет, подобный тому, какой он испытал летом 1917 года, когда писал свою первую поэтическую книгу "Сестра моя - жизнь". 10 декабря 1955 года роман был закончен, о чем Пастернак сообщил в письме к В. Т. Шаламову: "Я окончил роман, исполнил долг, завещанный от Бога". Так словами пушкинского Пимена охарактеризовал он свой многолетний труд.

Роман "Доктор Живаго" едва ли не самое загадочное произведение русской литературы XX века. И загадочность его в первую очередь заключается в том, что к нему неприложим инструментарий анализа традиционного романа в том виде, в котором он существовал в XIX и XX веках. Если подходить к роману с этими мерками, то сразу обнаружится то, что принято называть в таких случаях "авторским произволом". Например, сюжетные ходы, которые могут показаться искусственными и натянутыми: якобы случайные встречи героев как раз в те мгновения, когда это необходимо автору; благоприятное для автора развитие событий, которые совершаются не в силу внутренней закономерности, как это обстоит в традиционном романе, когда автор якобы не властен над поведением своего героя, а по желанию самого автора; многочисленные совпадения и т.п. Но дело в том, что к роману Пастернака и нельзя подходить со сложившимися канонами и стереотипами. Совпадение будет только одно: частная судьба призвана дать представление о закономерном, но сами эти закономерности понимаются совсем не так, как это было принято раннее, когда человек рассматривался прежде всего как явление социальное и судьбой своей должен был являть непреодолимое действие социально-исторических законов. С этой точки зрения судьба Юрия Андреевича Живаго, да и любого персонажа романа, никаких закономерностей нам не демонстрирует, а скорее, наоборот, утверждает торжество частного, индивидуального над общим и общепринятым. Роман написан не о том, как складывается жизнь человека под влиянием исторических событий, вольным или невольным участником которых он оказался, а "об участии человека в истории". В заметке "Что такое человек?" Пастернак конкретизировал свое понимание истории: "Но бытие, на мой взгляд, - бытие историческое, человек не поселенец какой-либо географической точки. Годы и столетия - вот что служит ему местностью, страной, пространством. Он обитатель времени". Другими словами, не то важно, что человеком произойдет, а то, какое место он изберет в происходящем.

Человек живет в истории, и потому истории в романе придана самостоятельность бытия, ей сообщен творческий характер, или, как указывал автор: ""..в романе имеется попытка представить весь ход событий, фактов и происшествий как движущееся целое, как развивающееся, проходящее, проносящееся, прокатывающееся вдохновение, как если бы действительность сама имела свободу и выбор и сочиняла саму себя...". Следовательно, человек и история - равновеликие и равноправные начала, обладающие способностью к творчеству, к сотворению себя, и поэтому противоестественны попытки человека перекроить историю и жизнь по своему разумению, приводящие только к страданиям и гибели жизни. Но история в то же время входит в роман и образами, определяющими символическое значение того или иного конкретно-исторического явления в культуре народа.

Таким образом, можно сказать, что главной темой романа становится тема "человек и история", только само историческое бытие автор понимает по-своему, развертывая в художественной ткани романа собственную философию истории, доверяя её высказать дяде главного героя, Н. Н. Веденяпину. По словам Пастернака, такого философского течения, которое представляет в романе Веденяпин, не существовало в России в начале XX столетия, а он просто передоверил ему свои мысли, что, в свою очередь, роднит "Доктора Живаго" с таким произведением, как "Война и мир".

Главный герой романа не случайно представлен поэтом даже в большей степени, чем врачом. Мы помним, что художник, поэт для Пастернака - это "вечности заложник у времени в плену". Значит, его взгляд на исторические события - это взгляд с точки зрения вечности. Он может поддаться искушению и принять временное за проявление вечного. Так, революцию Ю. Живаго принял как событие, неподвластное человеку: "Какая великолепная хирургия! Взять и разом артистически вырезать старые вонючие язвы! Простой, без обиняков приговор вековой несправедливости, привыкшей, чтобы ей кланялись, расшаркивались перед ней и приседали. В том, что это так без страха доведено до конца, есть что-то национально-близкое, издавна знакомое". Так воспринимала революцию интеллигенция: нельзя вмешиваться в ее события, нельзя ничего изменить. Революция как возмездие, революция как избавление. Пастернак показывает революцию не как страшное событие, а как сошедший с неба на землю Бог. Ведь что собой представляла Россия до революции? Развращенный Рим: деньги правят миром, он бездуховен и нищ. Судьба детей говорит о несправедливости этого мира: сиротство Юры, Лары; судьба Лары как унижение человека, разрушение человеческой личности. Апофеоз бездуховности мира - Первая Мировая война. Таким образом, революция нужна была как освобождение от ложных законов к свободе личности.

Вообще русская литература входит в роман Пастернака широко и различными способами. Так, если присмотреться, драматическая раздвоенность героя, его любовь к двум женщинам одновременно напоминает нам судьбу главного персонажа еще одного знаменитого романа "Тихий Дон" - Григория Мелехова, так же как и постепенное угасание жизни героя и его семейная жизнь с простой женщиной вызывает в памяти образ героя знаменитого романа Гончарова "Обломов". Подобных примеров скрытых реминисценций из русской литературы в романе множество; их можно обнаружить на самых разных уровнях художественной организации текста. Посредством романа Пастернак создает синтетический образ русской культуры, подвергающейся испытаниям, но не могущей быть уничтоженной, а значит культуры бессмертной и, следовательно, являющейся формой самой жизни. Столь же бессмертна в романе и природа. На ее фоне совершаются все события как частной жизни, так и гигантских исторических катаклизмов.

Такова судьба главного героя романа Б. Пастернака "Доктор Живаго" Юрия Живаго - русского интеллигента, волею судеб оказавшегося в самой гуще исторических событий начала века.

Образ этот глубоко автобиографичен. Несмотря на то, что внешняя, событийная сторона жизни Юрия Живаго никак не совпадает с биографией автора, они очень близки в более важном: в восприятии окружающего мира и событий, которые в нем происходят. Д.С. Лихачев называет Ю. Живаго лирическим героем романа Пастернака. " Ю.А. Живаго - это и есть лирический герой Пастернака, который и в прозе остается лириком,"1 -считает Лихачев.

Именно с точки зрения поэта, творца и показаны в романе события начала века: первая мировая война, революция, гражданская война и начало НЭПа. Разумеется, эта точка зрения в романе кардинально меняется, герой утрачивает иллюзии.

Еще с юности Пастернаку была близка мысль о том. что история - это вторая вселенная, которую человечество воздвигает в ответ на явление смерти посредством времени и памяти. Не случайно он в одном из своих студенческих писем из Италии сравнивает человечество с ласточками-саланганами, построившими гнездо, "слепленное из земли и неба, жизни и смерти и двух времен, наличного и отсутствующего".

Взгляды Ю. Живаго очень близки авторским. В самом начале романа их выражает другой представитель интеллигенции - дядя Ю. Живаго Н.Н. Веденяпин: " А что такое история? Это установление вековых работ по последовательной разгадке смерти и ее будущему преодолению". Но все эти "вековые работы" нуждаются в "духовном оборудовании". И этим оборудованием, по мнению лучших представителей русской интеллигенции, должны стать любовь к ближнему и идеал жизни как жертвы, добровольно приносимой свободной личностью во имя других людей. Отсюда и постоянное обращение автора к образу Христа - совершенного человека, принесшего свою искупительную жертву во имя человечества.

История врывается в жизнь отдельного человека внезапно, как вихрь, все разрушающий и ломающий на своем пути. Однако сам человек зачастую не знает об этом, не понимает того, что путь его уже предрешен, судьба определена.

"Все же истинно великое безначально, как вселенная. Оно вдруг оказывается налицо без возникновения, словно было всегда или с неба свалилось...".

Так "свалилась" на Юрия Живаго и его семью революция. И он, будучи истинным русским интеллигентом, воспринял ее восторженно, хотя прекрасно понимал, что "он пигмей перед чудовищной махиной будущего, боялся его, любил это будущее и втайне им гордился..."1.

Боялся и любил - казалось бы, трудно совместить в себе любовь и страх одновременно. Но так было на самом деле. Лучшие люди России понимали неизбежность коренной ломки старого мира, необходимость радикальных перемен, но и боялись этих перемен. И, как мы впоследствии убедились, не напрасно, ибо история была безжалостна к русской интеллигенции, сам дух ее истреблялся огнем и мечом.

Тонкий и умный Юрий Живаго, мыслитель, поэт и философ, сразу почувствовал, что в этом жестоком мире он просто маленький человек, песчинка в огромном океане событий. Революции нельзя избежать, нельзя поворотить все в другое русло; человек как бы безволен в этом мире. Он участвует во всех событиях, но не как творец, а лишь как капля в общем водовороте.

Живаго - врач, и это позволяет ему быть официально нейтральным. Он - на стороне красных. Но не потому, что разделяет их убеждения, а просто в силу сложившихся обстоятельств. Симпатии его, скорее, на стороне "врагов" - тех самых мальчишек из дворянских семей, которых обостренное чувство чести и юношеский максимализм ставит по другую сторону баррикад. Но "шел бой, в его товарищей стреляли. Надо было отстреливаться". И вновь человек лишен воли. Но не до конца: в его воле не стрелять в этих молодых людей, и Живаго стреляет по обгорелому дереву. Когда все же попадает случайно, то впоследствии выхаживает раненого и отпускает его.

Сцена этого боя - одна из ключевых в романе. Все, кто писал о "Докторе Живаго", обязательно, так или иначе, упоминают ее в своих работах.

И это естественно, так как она - воплощение той страшной трагедии, которую переживает расколотый на враждующие лагеря, вырванный вихрем революции из привычной среды обитания народ.

На шее убитого телеграфиста Живаго находит ладанку на шнурке, в которой зашита в тряпицу истлевшая и потертая бумажка. "Бумажка содержала извлечения из девяностого псалма с теми искажениями и отклонениями, которые вносит народ в молитвы...". От убитого красноармейца Живаго переходит к телу молодого белогвардейца. "Сквозь пройму Сережиной рубашки вывалились вон и свесились на цепочке наружу крестик, медальон и еще какой-то плоский золотой футлярчик или тавлинка с поврежденной, как бы гвоздем вдавленной крышкой.

Футлярчик был полураскрыт. Из него вывалилась сложенная бумажка. Доктор развернул ее и глазам своим не поверил: это был тот же девяностый псалом:".

Эти люди принадлежат к разным классам, у них разное воспитание, противоположные взгляды на жизнь, но в тяжелую минуту два врага обращаются к одному Богу в надежде, что он сохранит, убережет, защитит. Эта сцена полна глубокого трагизма. История неумолима: она раскалывает народ на красных и белых, она заставляет каждого человека делать жестокий выбор. Но, оказывается, что есть нечто, что объединяет непримиримых противников: это глубокая, во все времена присущая человеку вера в высшую справедливость, в Бога оберегающего, спасающего, примиряющего. В этой вере - глубокая духовность, она уходит корнями в глубину веков, и человек порядочный, мыслящий должен противопоставить эту духовность абсурдности кровавой бойни, в которую ввергла его сама История. Именно таков Юрий Живаго. Он не случайно обращается к образу Христа. Он понимает жизнь как жертву. Нельзя быть достойным человеком и находиться "над схваткой". Но если не складывается жизнь внешняя, семейная, обыденная, то нужно жить жизнью внутренней, духовной. Стихи Юрия Живаго, кажущиеся иногда неестественным приложением к роману, на самом деле в полной мере раскрывают внутренний мир этого тонко чувствующего и богатого духовно человека. Они воспевают живую жизнь: капли росы, деревья, цветы, животворящий дождь, земную любовь. Жизнь человека трагична, особенно в переломные моменты. Но она и радостна; жертва, принесенная Гамлетом и Христом, не напрасна.

Свеча, горящая одиноко на столе, в затерявшемся в снежном вихре доме, представляется нам символом самой человеческой жизни, трагичной и прекрасной.

Вообще, образ вихря, метели в романе сквозной. Метель, вьюга как бы символизируют тот вихрь событий, в котором оказываются герои. Снег - это вода, но это холодная, мертвая вода; он обжигает, он заметает все живое. И как противоположность этой холодной, ледяной стихии - вода живая, текущая, река животворящая.

Именно с рекой ассоциируется у Пастернака образ Лары - таинственный и удивительный. У этой героини нет характера, читатель ничего не узнает о ней, кроме того, что она прекрасна, умна и добра. Лара олицетворяет саму Россию, на что намекает в романе и автор.

"Я эта даль - Россия, его несравненная, за морями нашумевшая, знаменитая родительница, мученица, упрямица, сумасбродка, шалая, боготворимая, с вечно величественными и гибельными выходками, которых никогда нельзя предвидеть! О как сладко существовать! Как сладко жить на свете и любить жизнь! О как всегда тянет сказать спасибо самой жизни, самому существованию, сказать это им самим в лицо!

Вот это-то и есть Лара."1

Д. С. Лихачев считает, что автор умышленно лишает Лару характера. Он делает это для того, чтобы ее приблизить к себе, и ее устами высказывать собственные суждения, показывать то, что происходит в мире. Именно показывать, а не объяснять, потому что Пастернак считает, что жизнь и Историю нельзя объяснить, их нужно принимать так же естественно, как растущую траву, текущую воду, пение птиц, то есть, как вообще весь окружающий мир.

Живаго - именно такая личность, он создан для того, чтобы не вмешиваясь воспринимать эпоху. Это отсутствие воли в герое не случайно, именно такой герой и нужен был автору, чтобы вложить в него все свои собственные размышления об окружающем мире и человеке в переломную эпоху.

Но у Живаго есть в романе и антипод - человек с железной волей, Патуля Антипов, а в революцию - Павел Антипов-Стрельников, Этот человек, в отличие от главного героя, - воплощение железной воли. Он выступает на стороне красных и жестоко подавляет всякое сопротивление.

"Он мыслил незаурядно ясно и правильно. И он в редкой степени владел даром нравственной чистоты и справедливости, он чувствовал горячо и благородно"2.

Революция воодушевила и вооружила его. Но в том-то и парадокс истории, что ни Юрий Живаго, ни Стрельников не нужны новой России. Стрельникова она отвергает еще раньше, чем Живаго. Его преследуют, он скрывается, затем кончает жизнь самоубийством. Таким образом. Пастернак объединяет то, что, казалось бы, объединить невозможно: у героев-антиподов одна судьба, один конец: оба они оказываются лишними в своей родной и до боли любимой стране. Не нужно было быть провидцем, чтобы предположить, что, останься они в живых, их, несомненно, уничтожила бы сама новая власть, которой не нужны были ни рефлектеры - интеллектуалы, ни слишком уж "ясно и правильно" мыслящие апологеты.

Не случайно Лара одинаково сильно любит обоих героев. Оба они - "дети страшных лет" России, а она - ее олицетворение.

Ближе всего, как нам представляется, по своему пониманию хода истории Пастернак ко Льву Толстому.

Великие люди не делают истории. Они лишь являются теми "бродильными дрожжами", которые ускоряют ее ход. Те, кто производит революции, - люди, как правило, ограниченные, целеустремленные фанатики. Но последствия этих революций длятся годы, иногда десятилетия, накладывая свой отпечаток на многие поколения людей и на каждого человека в отдельности.

Пастернак в своем романе выразил именно свое видение истории, не такое, "как принято", он воспринимал ее как "вечно растущую, вечно манящую, неуследимую в своих превращениях жизнь общества", которую нельзя увидеть, "как нельзя увидеть, как трава растет". Но она растет, и с этим ничего нельзя поделать. Как нельзя ничего поделать и с происходящими в человеческом обществе катаклизмами: войнами, революциями, ломкой старого и зарождением нового. Это нужно воспринимать как данность, как некий абсолют, не подлежащий сомнению.

Но творцы истории - это не только великие люди, полководцы и государственные деятели. Каждый человек проживает свою отдельную жизнь, участвуют тем самым в историческом процессе, находясь в зависимости от веяний эпохи, в которую ему довелось жить.

Пастернак - великий гуманист. Он показывает и изучает исторический процесс глазами личности, отдельного человека, не великого, но наделенного тонкой душой, умного и талантливого, глубоко переживающего все, что происходит с ним и страной. Оказавшись в противоестественных условиях, когда жертвенность - не выбор, а единственно возможный путь, человек должен находить счастье в своем "маленьком" мире, который мал разве что в исторических масштабах, а на самом деле высок и огромен. Это мир души, духа, творчества. Мир, позволяющий видеть прекрасное даже в самое кровавые годы, переживаемые обществом. Спасение личности - в ее духовности.

Страшны сцены революции, гражданской войны, Первой Мировой войны. Революция - это искупление грехов, и это взяла на себя Россия: своими муками искупить страдания всего человечества. То есть Россия сама выбрала этот путь - революцию - как искупительные муки.

Но изменился ли мир? Нет. Страдание не стало искупительным. Тоже насилие правит миром. Свершилась революция, но жить не стало лучше. В Москве приходилось воровать дрова, бытовая неустроенность. Живаго были вынуждены в Юрятин, в имение Варыкино, бывшее имение матери Тони. Насилие над человеком, трудработы, судьба Васи. Бог оставил человека. После революции появились не просто мощные апостолы, но появилась идея социальной перестройки мира, а о правильном мире знает только Бог. Внутренний сюжет романа - это нарастающее несогласие героя со временем, сначала отчужденное, а потом и критическое отношение к эпохе.

Защиту от безумия века после дезертирства с фронта гражданской войны Ю. Живаго находит в поэзии и религии, убеждаясь, что они едины.

И любовь, и творчество - это то, что действует независимо от воли человека, это как бы природные данные, и это то, что человека спасает. В конце концов, все завершается творчеством, и в нем жизнь находит свое оправдание. Ценно только индивидуально-самобытное, а Россия и обладала им, но революция погубила и это.

Ю. Живаго спорит с Ливерием Микулицыным: "Но, во-первых, идеи общего совершенствования так, как они стали пониматься с октября, меня не воспламеняют. Во-вторых, это все еще далеко от осуществления, а за одни еще толки об этом заплачено такими морями крови, что, пожалуй, цель не оправдывает средства. В-третьих, и это главное, когда я слышу о переделке жизни, я теряю власть над собой и впадаю в отчаяние.

Переделка жизни! Так могут рассуждать люди, хотя может быть и видавшие виды, но ни разу не узнавшие жизни, не почувствовавшие ее духа, души ее. Для них существование это комок грубого, не облагороженного их прикосновением материала, нуждающегося в их обработке. Она сама, если хотите знать, непрерывно себя обновляющее, вечно себя перерабатывающее начало, она сама вечно себя переделывает и претворяет, она сама куда выше наших с вами тупоумных теорий".

"Нет, это неподражаемо! - думал доктор. - Какое младенчество! Какая близорукость! Какое самоослепление! Интересы революции и существование солнечной системы для него одно и то же".

"Я допускаю, что вы светочи и освободители России, что без вас она пропала бы, погрязши в нищете и невежестве, и тем не менее, мне не до вас и наплевать на вас, я не люблю вас и ну вас всех к черту.

Властители ваших дум грешат поговорками, а главную забыли, что насильно мил не будешь, и укоренились в привычке освобождать и осчастливливать особенно тех, кто об этом не просит".

Таким образом, события Октябрьской революции входят в Живаго, как входит в него сама природа, он их чувствует, слышит, но не осмысляет логически, не хочет осмыслять, он воспринимает их как природный катаклизм, историческую трагедию России. "Так было уже несколько раз в истории. Задуманное идеально, возвышенно, - грубело, овеществлялось. Так Греция стала Римом, так русское просвещение стало русской революцией".

В стихотворении "Быть знаменитым некрасиво", написанном вскоре после окончания работы над романом, о поэте сказано, что он "...должен ни единой долькой \ не отступаться от лица..." Только духовно независимый человек в любых обстоятельствах способен остаться самим собой, "не отступаться от лица" под давлением любых обстоятельств.

Трагедия Живаго - в постоянных сомнениях и колебаниях, однако в нем есть решимость не поддаваться соблазну однозначных и непродуманных решений. Он стоит как бы "над схваткой", ощущая громадность совершающихся помимо его воли несущих его событий. Его восприятие революционных лет очень созвучно восприятию волошинского лирического героя из стихотворения "Гражданская война":

А я стою один меж них В ревущем пламени и дыме И всеми силами своими Молюсь за тех и за других.

Дабы сохранить свое лицо, Юрий Живаго как бы выходит из игры, не принимает сторону ни одного из враждующих лагерей.

Автор ставит вопрос: что же такое Россия для интеллигента Ю. Живаго, который гибельно заблудился в революции и оказался между двух лагерей, точно так же, как он метался между двумя женщинами - Ларой и Тоней, каждую из которых он любил особой любовью? Россия - это прежде всего живое чудо Природы. Она тоже соткана из противоречий, полна двойственности. Живаго любит Россию, и эта любовь вызывает в нем беспредельное страдание: "...Россия, его несравненная, за морями нашумевшая, знаменитая родительница, мученица, упрямица, сумасбродка, шалая, боготворимая, с вечно величественными и гибельными выходками, которых никак нельзя предвидеть!.." Поразительная по точности характеристика, в которой слились воедино и боль и любовь. И опять вспоминается волошинское: "горькая детоубийца - Русь!"

Характерно сопоставление в романе судеб Антипова-Стрельникова и Живаго. То, что они оба связаны с Ларой, вовсе не случайно. Из классической литературы нам известно, что некоторые женские образы олицетворяют собой Россию. Например, Татьяна Ларина у А. С. Пушкина, Татьяна Марковна Бережкова в "Обрыве" И. А. Гончарова, русские женщины Некрасова, тургеневские девушки и т.д. Можно сказать, что Лара - это тоже Россия, сама жизнь. "...Чистейшая, как хрусталь, сверкающая, как камни ее свадебного ожерелья - Лара Гишар. Очень вам удался портрет ее, портрет чистоты, которую 1икакая грязь... не очернит и не запачкает... Она живая в романе. Она знает что-то более высокое, чем все другие герои романа, включая Живаго, что-то более настоящее и важное..." - писал об этой героине Варлам Шаламов. Следовательно, в противопоставлении Живаго - Стрельников ощущается символический смысл. Жестокий, волевой Стрельников воюет на стороне красных. Тонкая, наблюдательная Лара отмечает, что от этого "...живое человеческое лицо его стало олицетворением, принципом, изображением идеи". Его бронепоезд беспощадно подавляет всякое сопротивление революции, но он бессилен ускорить или замедлить ход событий. И в итоге судьба военспеца Антипова-Стрельникова, выброшенного из жизни, и судьба Ю. Живаго почти одинаковы:

Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути...

Продуман за них кем-то другим, они оба втянуты в водоворот жизни.

Свидетельство Юрия Живаго о своем времени и о себе - это стихи, которые были "видены в его бумагах после его смерти. В романе они выделены в отдельную часть. Перед нами не просто небольшой сборник стихотворений, но цельная книга, имеющая собственную строго продуманную композицию. Открывается она стихотворением о Гамлете, который в мировой культуре стал образом, символизирующим раздумья над характером собственной эпохи. "Гамлет" Шекспира - один из шедевров переводческого искусства Пастернака. Одно из важнейших изречений принца датского в пастернаковском переводе звучит так: "Порвалась дней связующая нить. \ Как мне обрывки их соединить!" Гамлету Юрий Живаго вкладывает в уста слова Иисуса Христа из молитвы в Гефсиманском саду, в которой, он просит Отца своего об избавлении его от чаши страданий.

Завершается эта поэтическая книга стихотворением, которое так и называется "Гефсиманский сад". В нем звучат слова Христа, обращенные к апостолу Петру, защищавшему мечом Иисуса от тех, кто пришел его схватить и предать мучительной смерти. Он говорит, что "Спор нельзя решать железом"; и потому Иисус приказывает Петру: "Вложи свой меч на место, человек". Перед нами, в сущности, оценка Юрием Живаго тех событий, которые происходят в его стране и во всем мире. Это отказ "железу", оружию в возможности решить исторический спор, установить истину. И в этом же стихотворении присутствует мотив добровольного самопожертвования во имя искупления человеческих страданий и мотив будущего Воскресения. Таким образом, открывается книга стихотворений темой предстоящих страданий и сознанием их неизбежности, а заканчивается темой добровольного их принятия и искупительной жертвы. Центральным же образом книги (и книги стихотворений Юрия Живаго, и книги Пастернака о Юрии Живаго) становится образ горящей свечи из стихотворения "Зимняя ночь", той свечи, с которой начался Юрий Живаго как поэт:

И все терялось в снежной мгле, Седой и белой. Свеча горела на столе, Свеча горела...

Образ свечи имеет в христианской символике особое значение. Обращаясь к своим ученикам в Нагорной проповеди, Христос говорит: "Вы свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме.

Пастернак увидел революционные события в их трагической сложности, во всей противоречивости. Так, как увидел их и его герой Юрий Живаго.

Ни герой, ни автор не стремились их истолковать.

Задача у Пастернака была иной: пропустить события истории через личное восприятие тонко и обостренно чувствующего героя. И с этой задачей автор гениально справился. Ведь, несмотря на традиционную, привычную форму, роман необычен, он читается на одном дыхании, а стихи Юрия Живаго - прекрасное средство еще более глубокого раскрытия внутреннего мира героя и его отношения к миру внешнему. Человек - песчинка в море жизни, но он - и хранитель истории, участник ее, бытописатель событий.

После неожиданной смерти Живаго вновь появляется Лара. Как бы сама Россия провожает его, прощается с ним, оплакивает его. Не случайно после многих лет забвения, запретов роман вернулся к русскому читателю и, если бы этого не случилось, потеря оказалась бы невосполнимой.

В 1988 году Игорь Золотусский написал: "Тридцать лет назад этот роман распинали, а его автора называли "собакой". Те, кто это делал, здравствуют и поныне, более того, они славят новое время. Бог с ними! История сама сведет с ними счеты ...".