Судьба человека в революции
(По роману М. Булгакова "Белая гвардия")
(11 класс)

Михаил Булгаков закончил Первую Александровскую гимназию, где учились дети русской интеллигенции Киева. Уровень преподавания был высокий, занятия порой вели даже университетские профессора.

В 1909г. Булгаков поступил на медицинский факультет Киевского университета. В 1914г. разразилась первая мировая война, которая разрушила надежды его и миллионов его сверстников на мирное и благополучное будущее. После окончания университета, в 1916г., Булгаков работал в полевом госпитале сначала в Каменец-Подольском, затем в Череновцах. В сентябре 1916г. Булгакова отозвали с фронта и направили заведовать земской Никольской сельской больницей в Смоленской губернии, а в 1917г. перевели в Вязьму.

Февральская революция нарушила привычную жизнь. В очерке "Киев-город" (1923г.) Булгаков писал, что с революцией "внезапно и грозно наступила история". После Октябрьской революции его освободили от военной службы, и он вернулся в Киев, вскоре занятой германскими войсками. Так будущий писатель окунулся в водоворот гражданской войны. Булгаков был хорошим врачом, и в его услугах нуждались воюющие стороны. Молодой врач оставался верен гуманистическим идеалам, не приемля жестокость петлюровцев и белых, заклеймённую впоследствии в "Белой гвардии", в рассказах "Напет" и "В ночь на 3-е число", в пьесах "Дни Турбиных" и "Бег". Булгаков честно выполнял свой врачебный долг, но в душе его рос протест против невольного соучастия в жестокостях и преступлениях.

М.А. Булгаков дважды, в двух разных своих произведениях, вспоминает, как начиналась его работа над романом "Белая гвардия" (1925). В "Театральном романе" Максудов рассказывает: "Он зародился ночью, когда я проснулся после грустного сна. Мне снился родной город, снег, зима, гражданская война... Во сне прошла передо мной беззвучная вьюга, а затем появился старенький рояль и возле него люди, которых уже нет на свете".

А в повести "Тайному другу" - иные подробности: "Я притянул насколько возможно мою казарменную лампу к столу и поверх её зеленого колпака надел колпак из розовой бумаги, отчего бумага ожила. На ней я выписал слова: "И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими". Затем стал писать, не зная еще хорошо, что из этого выйдет.

Помниться, мне очень хотелось передать, как хорошо, когда дома тепло, часы, бьющие башенным боем в столовой, сонную дрему в постели, книги и мороз..."

С таким настроением и писались первые страницы романа. Но замысел его вынашивался не один год.

В обоих эпиграфах к "Белой гвардии": из "Капитанской дочки" ("Вечер завыл, сделалась метель") и из Апокалипсиса ("...судимы были мертвые...") - никаких загадок для читателя нет. Они непосредственно связаны с сюжетом. И метель действительно бушует на страницах - то самая натуральная, то аллегорическая ("Давно уже начало мести с севера, и метет, и метет"). И суд над теми, "кого уже нет на свете", а по существу - над русской интеллигенцией, идет по всему роману. Сам автор выступает на нем с первых строк. Выступает свидетелем. Далеко не беспристрастным, но честным и объективным, не упускающим ни добродетелей "подсудимых", ни слабостей, недостатков и ошибок.

Роман открывается величественным образом 1918 года. Не датой, не обозначением времени действия - именно образом.

"Велик был год и страшен по рождестве Христовом 1918, от начала революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимой снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская - вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс".

Дом и Город - два главных неодушевленных героя книги. Впрочем, не совсем неодушевленных. Дом Турбиных на Алексеевском спуске, изображенный со всеми чертами семейной идиллии, перечеркнутой крест-накрест войной, живет, дышит, страдает, как живое существо. Будто чувствуешь тепло от изразцов печи, когда на улице мороз, слышишь башенный бой часов в столовой, бренчанье гитары и знакомые милые голоса Николки, Елены, Алексея, их шумных, веселых гостей.

И Город - безмерно красивый на своих холмах даже зимой, заснеженный и залитый вечерами электричеством Вечный Город, истерзанный обстрелами, уличными боями, опозоренный толпами солдат, временщиками, захватившими его площади и улицы.

Роман нельзя было писать без широкого осознанного взгляда, того, что называлось миросозерцанием, и Булгаков показал, что оно у него есть. Автор избегает в своей книге, во всяком случае в той части, которая была закончена, прямого противостояния красных и белых. На страницах романа белые воюют с петлюровцами.

Но писателя занимает более широкая гуманистическая мысль - или, скорее, мысль-чувство: ужас братоубийственной войны. С печалью и сожалением наблюдает он отчаянную борьбу нескольких враждующих стихий и ни одной не сочувствует до конца. Булгаков защищал в романе вечные ценности: дом, родину, семью. И остался реалистом в своем повествовании - не щадил ни петлюровцев, ни немцев, ни белых, и о красных не сказал ни слова неправды, расположив их как бы за занавесом картины.

Вызывающая новизна романа Булгакова состояла в том, что спустя пять лет после окончания гражданской войны, когда не утихли ещё боль и жар взаимной ненависти, он осмелился показать офицеров белой гвардии не в плакатной личине "врага", а как обычных - хороших и плохих, мучающихся и заблуждающихся, умных и ограниченных - людей, показал их изнутри, а лучших в этой среде - с очевидным сочувствием. В Алексее, в Мышлаевском, в Най-Турсе и в Николке автор больше всего ценит мужественную прямоту, верность чести. Для них честь - род веры, стержень личного поведения.

Офицерская честь требовала защиты белого знамени, нерассуждающей верности присяге, отечеству и царю, а Алексей Турбин мучительно переживает крушение символа веры, из-под которого с отречением Николая II выдернута главная подпорка. Но честь -это и верность другим людям, товариществу, долгу перед младшими и слабыми. Полковник Малышев - человек чести, потому что распускает юнкеров по домам, поняв бессмысленность сопротивления: мужество и презрение к фразе нужны для такого решения. Най-Турс - человек чести, даже рыцарь её, потому что сражается до конца, а когда видит, что дело проиграно, срывает с юнкера, почти мальчика, брошенного в кровавую кашу, погоны и прикрывает его отход пулеметом. Человек чести и Николка, потому что мечется по простреливаемым улицам города, ища близких Най-Турса, чтобы сообщить им о его смерти, а потом, рискуя собой, едва ли не похищает тело погибшего командира, извлекая его из горы мерзлых трупов в подвале анатомического театра.

Где честь, там мужество, где бесчестье - трусость. Читатель запомнит Тальберга, с его "патентованной улыбкой", набивающего дорожный чемодан. Он чужак в турбинской семье. Людям свойственно заблуждаться, иногда заблуждаться трагически, сомневаться, искать, приходить к новой вере. Но человек чести проделывает этот путь по внутреннему убеждению, обыкновенно с мукой, с надрывом расставаясь с тем, чему поклонялся. Для человека, лишенного понятия чести, такие перемены легки: он, подобно Тальбергу, просто меняет бант на лацкане пальто, приспосабливаясь к изменившимся обстоятельствам.

Автора "Белой гвардии" волновал и другой вопрос: скрепой старой "мирной жизни", помимо самодержавия, было и православие, вера в Бога и загробную жизнь - у кого искренняя, у кого выветрившаяся и оставшаяся лишь как верность обрядам. В первом романе Булгакова нет разрыва с традиционным осознанием, но не чувствуется и верности ему.

Живая, жаркая мольба-молитва Елены о спасении брата, обращенная к богородице, совершает чудо: Алексей выздоравливает. Перед внутренним взором Елены возникает тот, кого автор впоследствии назовет Иешуа Га-Ноцри, - "совершенно воскресший, и благостный, и босой". Легкое прозрачное видение предвосхитит своей зримостью поздний роман: "стеклянный свет небесного купола, какие-то невиданные красно-желтые песчаные глыбы, масличные деревья..." - пейзаж древней Иудеи.

Многое сближает автора с его главным героем - врачом Алексеем Турбиным, которому он отдал частицу своей биографии: и спокойное мужество, и вера в старую Россию, вера до последнего, пока ход событий не избудет её до конца, но больше всего - мечта о мирной жизни.

Смысловая кульминация романа заключена в вещем сне Алексея Турбина. "Мне от вашей веры ни прибыли, ни убытку, - по-крестьянски просто рассуждает бог, "явившийся" вахмистру Жилину. - Один верит, другой не верит, а поступки... у вас у всех одинаковые: сейчас друг друга за глотку..." И белые, и красные, и те, что пали под Перекопом, равно подлежат высшему милосердию: "...все вы у меня одинаковые - в поле брани убиенные".

Автор романа не прикидывается человеком религиозным: и ад, и рай для него скорее всего "так... мечтание человеческое". Но Елена говорит в домашней молитве, что "все мы в крови повинны". И писатель мучился вопросом, кто заплатит за напрасно пролитую кровь.

Страдания и муки братоубийственной войны, сознание справедливости того, что он назвал "корявый мужичонков гнев", и вместе с тем боль от попрания старых человеческих ценностей вел Булгакова к созданию своей необычной этики - по существ, безрелигиозной, но сохраняющей черты христианской нравственной традиции. Мотив вечности, возникший в первых строчках романа, в одном из эпиграфов, в образе великого и страшного года, возвышается в финале. Особенно выразительно звучат библейские слова о страшном суде: "И судим был каждый по делам своим, и кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное".

"...Крест превратился в угрожающий острый меч. Но он не страшен. Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод, мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?" Существуют вечные ценности, не зависящие от исхода гражданской войны. Звезды - это символ таких ценностей. Именно в служении этим вечным ценностям видел свой долг писатель Михаил Булгаков.

Сравнивая роман М.А. Булгакова "Белая гвардия" с его пьесой "Дни Турбиных", нельзя не обратить внимание на одно странное обстоятельство. Герой пьесы Алексей Турбин последовательно вбирает в себя трех персонажей романа. Вначале, у себя дома, его образ явно перекликается с Алексеем Турбиным из романа; в сцене роспуска дивизиона Турбин из пьесы "совпадает" с полковником Малышевым; наконец, погибает герой пьесы как другой полковник из романа - Най-Турс.

В романе и в пьесе отражены впечатления М. Булгакова от жизни в Киеве, его родном городе, в страшную зиму 1918-1919 годов, когда город переходил из рук в руки, звучали выстрелы, судьбу человека решал ход истории. В центре пьесы - дом Турбиных. Его прообразом во многом стал дом Булгаковых на Андреевском спуске, сохранившийся до наших дней, а прототипами героев - близкие писателю люди. Так прототипом Елены Васильевны была сестра М. Булгакова, Варвара Афанасьевна Карум. Это все и придало булгаковскому произведению ту особую теплоту, помогло передать ту неповторимую атмосферу, которая отличает дом Турбиных. Дом их - это центр, средоточие жизни, причем в отличие от предшественников писателя, например, поэтов-романтиков, символистов начала XX века, для которых уют и покой были символом мещанства и пошлости, у М. Булгакова Дом -- это средоточие духовной жизни, он овеян поэзией, его обитатели дорожат традициями Дома и даже в трудное время стараются их сохранить. В пьесе "Дни Турбиных" возникает конфликт между человеческой судьбой и ходом истории. Гражданская война врывается в дом Турбиных, разрушает его. Емким символом становятся не раз упоминаемые Лариосиком "кремовые шторы" - именно эта грань отделяет дом от охваченного жестокостью и враждой мира. Композиционно пьеса строится по кольцевому принципу: действие начинается и заканчивается в доме Турбиных, а между этими сценами местом действия становятся рабочий кабинет украинского гетмана, из которого сам гетман бежит, бросая людей на произвол судьбы, штаб петлюровской дивизии, которая входит в город; вестибюль Александровской гимназии, в котором собираются юнкера, чтобы дать отпор Петлюре и защитить город. Именно эти события истории круто изменяют жизнь в доме Турбиных: убит Алексей, искалечен Николка, да и все обитатели турбинского дома оказываются перед выбором. Ёлка в доме, крещенский сочельник 1918-года. В город входят красные войска. Известно, что в реальной истории два эти события не совпадали по времени - Красные войска вошли в город позже, в феврале, но М. Булгакову необходимо было, чтобы на сцене была ёлка, самый домашний, самый традиционный семейный праздник, который лишь острее дает почувствовать близкое крушение этого дома и всего этого прекрасного, веками создававшегося и обреченного мира. Горькой иронией звучит и реплика Мышлаевского: после того, как Лариосик произносит слова из чеховской пьесы "Дядя Ваня": "Мы отдохнем, мы отдохнем..." на пушечные удары, а в ответ на них - иронически сказанное Мышлаевского: "Так! Отдохнули!..". В этой сцене с особой наглядностью видно, как история врывается в жизнь людей, как XIX век, с его традициями, укладом жизни, жалобу на скуку и несобытийностъ, сменяет век XX, наполненный событиями бурными и трагическими. За их громовой поступью не виден голос отдельного человека, обесценена его жизнь. Так через судьбу Турбиных и людей их круга, М. Булгаков раскрывает драматизм эпохи революции и гражданской войны.

Как гуманист, Булгаков не приемлет дикое, античеловеческое начало, с гневом обличает Болботуна и Галаньбу. Болботун говорит дезертиру-сечевику: "А ты знаешь, що роблють з нашими хлеборобами германские офицеры, а там комиссары? Живых у землю зарывают! Чув? Так я ж тебя самого закопаю у могилу! Самого!"

Особо следует остановиться на проблеме нравственного выбора в пьесе М. Булгакова. Перед таким нравственным выбором останавливается главный герой произведения - полковник Алексей Турбин. Его главная роль сохраняется в пьесе до конца, хотя убитым его приносят в конце третьего акта, а весь последний четвертый акт происходит после его гибели. В нем полковник присутствует незримо, в нем он, как и при жизни, выступает как главный ориентир нравственных ценностей, понятие о чести, как ориентир для других. Выбор, перед которым оказался Алексей Турбин, в момент, когда подчиненные ему юнкера готовы сражаться, жесток: он должен либо сохранить верность присяге и офицерскую честь, либо сберечь жизнь людей. И полковник Турбин отдает приказ: "Срывайте погоны, бросайте винтовки и немедленно по домам".

Алексей Турбин спрашивает юнкеров: "Кого вы желаете защищать?" И отвечает: "Гетмана? Отлично! Сегодня в три часа утра гетман, бросив на произвол судьбы армию, бежал, переодевшись германским офицером, в германском поезде, в Германию... Одновременно с этой канальей бежала по тому же направлению другая каналья - его сиятельство командующий армией князь Белокуров..." Выбор, сделанный им, дается кадровому офицеру, "вынесшему войну с германцами", как он сам говорит, бесконечно трудно. Здесь речь Турбина перед дивизионом существенно отличается от речи Малышева: Малышев призывает лучших из офицеров и юнкеров пробиваться на Дон к генералу Деникину, а полковник Турбин, наоборот, отговаривает их от этого: "Они вас заставят драться с собственным народом".

Накануне роспуска дивизиона полковник Турбин говорит, что подступающий к Киеву Петлюра хотя и займет город, но быстро уйдет. Реальную же вражескую силу представляют только большевики: "Мы ещё встретимся. Вижу я более грозные времена... Вот из-за этого я и иду! ...Пью за встречу..." Он произносит слова, которые звучат как приговор ему самому и людям его круга: "Я вам говорю: белому движению на Украине конец. Ему конец в Ростове-на-Дону, всюду! Народ не с нами. Он против нас. Значит, кончено! Гроб! Крышка!.." Признать это тяжело, отступиться от воинской присяги и предать честь офицера ещё тяжелее, но булгаковский герой решается на это во имя высшей ценности - человеческой Жизни. Именно эта ценность оказывается высшей в сознании Алексея Турбина и самого автора пьесы. Совершив этот выбор, командир ощущает полную безысходность. В его решении остаться в гимназии не только предупредить заставу, но и глубинный мотив, разгаданный Николкой: "Ты, командир, смерти от позора ждешь, вот что!" И в этом также резкое различие с романом с гибелью полковника Най-Турса: хотя обстоятельства их гибели похожи, как и последние слова, обращенные к Николке Турбину, но Най-Турс погибает как боевой офицер, прикрывая отход своих подчиненных юнкеров, но отнюдь не стремясь к смерти. Это ожидание смерти не только от позора, но и от полной безысходности, неотвратимой гибели той России, без которой такие люди, булгаковские герои, не представляют себе жизни.

Удивительна перемена взглядов другого персонажа пьесы, ближайшего друга Турбина штабс-капитана Мышлаевского. В романе нет и речи о его переходе на сторону красных. В пьесе же он объявляет об этом решении, когда Красная Армия выбивает петлюровцев из Киева. А в начале пьесы Мышлаевский не скрывает своей лютой ненависти к большевикам. И все же переворот в душе Мышлаевского, созревавший в течение двух месяцев, более понятен, чем мгновенное изменение воззрений у его друга и командира. Мышлаевский не может представить себя вне России, а именно на это - на эмиграцию обрекает его продолжение борьбы с большевиками. Он не хочет с ними бороться ещё и потому, сто постепенно начинает видеть в них ту силу, которая способна восстановить Россию, разрушенную революцией. Мышлаевский выражает позицию, свойственную некоторым представителям консервативно-монархический эмиграции. В отличие от либерально-революционной части эмиграции, они видели основное преступление большевиков не в подавлении свободы, а в разрушении старых устоев империи. Поэтому, когда они убедились, что большевики фактически приступили к восстановлению этих устоев, они стали переходить на более примиренческие позиции. Так возникло движение "Смена вех", с которым Булгаков, кстати, одно время поддерживал связь. И именно в сменовеховском духе воспринималась тогдашней интеллигенцией речь Мышлаевского в последнем действии пьесы.

Кроме того, Мышлаевский не скрывает, что он, профессиональный военный, не хочет оказаться в стане побежденных. Сравнительно легкая победа красных над петлюровцами проводит на него сильное впечатление: "Вот эти двести тысяч пятки салом подмазали и дуют при одном слове "большевики". И вывод: "Пусть мобилизуют! По крайней мере, буду знать, что я буду служить в русской армии". При этом Мышлаевский даже не задумывается о том, что ему придется сражаться со своими вчерашними друзьями и товарищами по оружию - например, с капитаном Студзинским. Таковы позиции двух героев пьесы, которая стала одним из наиболее глубоких художественных постижений трагической сущности человека в эпоху революции и гражданской войны.