Главной целью и задачей для Деррида становится обоснование такого представления о письме, которое сумело бы показать, что бинарная оппозиция речь/письмо, разрабатываемая метафизической традицией, является иллюзорной. Поэтому и сама интерпретация письма должна быть противопоставлена традиционной без повторения той же иллюзорной оппозиционности. Именно на эту задачу и работает метод деконструкции.

Письмо не должно более указывать на девиантную, производную и вспомогательную форму языка. Оно не должно восприниматься в качестве внешней поверхности и несубстанциального удвоения главного обозначаемого, обозначающего обозначающее. "Само слово "письмо", не перестаёт указывать на обозначающее обозначающего; однако, несмотря на то, что это может показаться странным, "обозначающее обозначающего" больше не определяется как случайное удвоение и падшая вторичность. "Обозначающее обозначающего", наоборот, описывает движение языка в его источнике."(19,8) По мнению Деррида, обозначаемое уже всегда функционирует в качестве обозначающего. "Вторичность, которую казалось бы, возможно приписать лишь одному письму, затрагивает и воздействует вообще на все обозначаемые(...) Не существует единственного обозначаемого, избегающего игры означивающих отношений, которые конституируют язык. Пришествие письма есть пришествие этой игры. Сегодня такая игра вступает в свои права, стирая границу, начиная с которой она намеревается регулировать циркуляцию знаков, только лишь на одних своих плечах вытаскивая все обозначаемые, подтверждая их убедительность, уничтожая все твердыни и всяческие бессвязности, которые охранялись границами языка."(19,9). Всё это, с необходимостью, должно приводить к разрушению понятия "знака" и всей его логики. И не случайно, как полагает Деррида, это крушение "знака" происходит именно в тот момент, когда понятие "языка" расширяется настолько, что стирает все свои прежние границы. Именно в этом заключены симптомы серьёзного кризиса языка: ему угрожает брошенность на произвол судьбы, возврат к своей собственной конечности именно тогда, когда его границы начинают исчезать, когда он перестаёт сдерживать и обеспечивать самого себя, когда его гарантом выступает превосходящее бесконечное обозначаемое. Сформировавшаяся логика знака не является исторической случайностью, её движение было исторически неизбежно. Привилегия фонемы не зависила от выбора, которого можно было бы избежать. Эта система " с необходимостью господствовала в мировой истории в течении целой эпохи и даже сотворила идею мира, идею его источника, которая возникла из различения между мировым и вне-мировым, внешним и внутренним, идеальным и не-идеальным, универсальным и не-универсальным, трансцендентальным и эмпирическим и так далее."(19,10 )

Програмной идеей Деррида выступает гипотеза о таком понимании письма при котором то, "что, по крайней мере около двадцати веков устремлялось вперёд и, в конечном счёте, было в полной мере реализовано в бытии, накопленное и собранное под именем "язык", являлось бы отправной точкой для того, чтобы позволить передать себя в руки письма или, хотя бы, быть обобщённым под этим именем."(19,8 ) Речь идет о такой интерпретации письма, при которой оно будет охватывать и включать в себя сам язык во всей его целостности. "Всё происходит так, как будто бы западное понятие языка открывается сегодня как обманка или маска изначального письма, более фундаментального, чем то, которое до этого превращения проходило в качестве простого "добавления к устному слову"(Руссо)."(19,8) Крушение понятия "знака" и стирание границ понятия "язык" имеют одно и тоже значения и выражают один и тот же феномен. Для Деррида то, что мы называем языком могло бы быть, исходя из своего источника и цели, лишь моментом и аспектом, хотя и весьма существенным, широкой сферы письма. "Словно в течении авантюрного предприятия, вследствие самой этой авантюры, мы были вынуждены это забыть и преднамеренно вводились в заблуждение. Авантюрность этого приключения сливается с историей, которая, вот уже почти в течении трёх тясячелетий, соединила технику с логоцентрической метафизикой."(19,7) Деррида полагает, что данная эпоха исчерпывает свои возможности под воздействием смерти цивилизации книги, которая заявляет о себе в связи со "смертью речи". Конечно же, "смерть речи" выступает здесь лишь в качестве метафоры. Мы должны размышлять о новой ситуации в которой оказывается речь, ситуации, где она не будет уже выполнять функций источника и основания.

Естественно, что для утверждения о том, что понятие письма превосходит границы языка и включает его в свою сферу, требуются особые дефиниции языка и письма. Слово "язык" соотносится с действием, движением, мыслью, рефлексией, сознанием, бессознательным, аффективностью и т.д. "Письмо" Деррида относит не только ко всему вышеперечисленному, но и к чему-то большему, чем в этих случаях выражается. " Когда мы говорим о "письме", мы обозначаем этим словом не только физические жесты буквенного пиктографического и идеографического начертания, но и такую целостность, которая делает их возможными. Мы имеем в виду нечто, находящееся за пределами обозначаемой и обозначающей стороны. Мы говорим о "письме" по отношению к тому, что вообще обуславливает надпись, вне зависимости от того буквенная она или нет. Мы связываем надпись с "письмом" даже тогда когда то, что эта надпись распространяет в пространстве является совершенно чуждым порядку голоса."(19,9) Деррида имеет в виду здесь не только кинематографическое или хореографическое письмо, но и живописное, музыкальное, скульптурное, политическое "письмо".

Таким образом, французский философ вплотную подходит к обоснованию особой науки о письме, которую он называет грамматологией. Поскольку всякое понятие научности принадлежит логоцентрическому дискурсу, который наука о письме и должна поставить под вопрос, то Деррида попадает в весьма не простую ситуацию: он стремится проиллюстрировать и объяснить основную иллюзию и ошибку логоцентризма за счет таких рамок исследования, которые выводятся из этой же ошибки и являются производными по отношению к ней. Кроме того, Деррида обязан избежать и той ошибочной бинарной концептуальной оппозиционности против которой он выступает. Это ведет к формированию особого понятийного аппарата и словаря.

Обоснование основного понятия "архэ-письма" производится философом в процессе тщательной деконструкции лингвистических моделей Ф.Соссюра. Именно эта часть "Грамматологии" блестяще демонстрирует философскую методологию Деррида.